Июн
2019
БЕСПОКОЙСТВО — естественная реакция психики в ситуации неизвестности, и даже внешне невозмутимых людей время от времени терзают тревожные мысли. Мозг, чтобы разгрузиться, запускает собственную кампанию по борьбе с волнением: подсознание изобретает маленькие ритуалы, выполнение которых позволяет переключиться. Когда такой защитный механизм выходит из строя, специалисты говорят о признаках обсессивно-компульсивного расстройства (ОКР) — при этом тревога становится постоянным спутником жизни, а «спасительные» действия превращаются в бесконечную ликвидацию угрозы. Мы поговорили с психотерапевтом, кандидатом медицинских наук и членом Ассоциации когнитивно-поведенческой терапии Дмитрием Ковпаком о том, что скрывается за симптомами ОКР, как с ним бороться и почему перфекционистам стоит быть начеку.
Внешние проявления обсессивно-компульсивного расстройства делятся на собственно обсессии и компульсии. Обсессии — это навязчивые идеи или опасения, которые внедряются в общий поток мыслей как будто из ниоткуда, но надолго выбивают из колеи. Обсессии взывают к устойчивым убеждениям или глубинным эмоциям, например к страху, поэтому ими трудно управлять. Чтобы компенсировать зудящее беспокойство, человек совершает компульсии — вынужденные ритуалы, будто бы способные предотвратить то, чего он боится.
Классическим примером обсессивно-компульсивного расстройства часто называют зацикленность на чистоте, в том числе рук, которые, как кажется, собирают наибольшее количество окружающей грязи. Назойливая мысль, что бактерии и вирусы попадут в организм, приведут к инфекции или неизлечимой болезни, вселяет в человека ужас, подталкивая много раз в день старательно мыть руки и обрабатывать их антибактериальным гелем. Правда, ипохондрия необязательно свидетельствует об ОКР — она может быть и одним из симптомов, и самостоятельной формой тревоги. При ОКР навязчивые мысли не всегда вертятся вокруг потенциальных болезней — порой они связаны со страхом причинить вред себе или окружающим, с нежелательными и пугающими сексуальными образами, со стремлением выполнять задачи идеально и прочими обсессиями.
Сильной мотивацией для совершения ритуалов становится также уверенность в собственном «магическом» мышлении. Пациенту с ОКР может казаться, что если он только представит, как кого-то из близких собьёт машина, это обязательно случится. Чтобы дела складывались удачно и не произошло ничего страшного, человек придумывает и определённым образом исполняет затейливые действия, компульсии — они выполняют роль магических «оберегающих» ритуалов. Это может быть, например, раскладывание предметов на столе по цвету или размеру или попытка при ходьбе не наступать на стыки между плитками, чтобы не произошло что-то страшное.
«Компульсии, мысленные и физические, я выполняю постоянно, — рассказывает Ольга. — Я боюсь почти всего, любая вещь может показаться мне опасной для близких. Когда такая мысль приходит, я чаще всего переделываю то, что делала: возвращаюсь на несколько шагов назад, а потом иду вперёд, заново вхожу в дверь, нажимаю на кнопку, отправляю письмо. Ещё мне всё время хочется считать повторения и предметы. Их должно быть четыре, восемь, девять или десять — остальные числа для меня „плохие“. Правда, плохие и хорошие числа могут меняться в зависимости от конкретных страхов. То же самое с цветом: есть хороший, есть плохой. Одежду плохого цвета и с неправильным количеством пуговиц я покупать боюсь. Покупать вещи — это вообще самое сложное. Я не могу делать подарки, так как трудно выбрать то, что соответствует моим суевериям. Бывают дни, когда я не выполнила компульсию, и я ощущаю себя „грязной“, то есть не могу делать ничего важного — в такой день я толком не могу работать. В итоге я дарю лучшим друзьям и родственникам гели для душа, а себе не покупаю новых вещей. Иногда мне стыдно, что я выгляжу как оборванка — и стыд заставляет пойти в магазин и купить что-то новое; обычно это очень дешёвые вещи, которые не жалко будет выбросить или не носить, когда они покажутся мне „грязными“ в результате навязчивых мыслей».
«У меня были разные навязчивости — делится опытом Антон. — Странные образы приходили постоянно: во время прогулок, во время общения с близкими, в то время, когда я оставался один. Помню, как дико я боялся совершить какой-нибудь нелепый поступок: встать и накричать на коллег по работе, избить повара ресторана, в котором я тогда работал, ударить свою маму. Я стал ощущать себя скованно в общении с другими людьми. Чувствовал, что со мной что-то не так, а рассказать об этом я не могу — ведь все подумают, что я болен». Сегодня в медицинской классификации ОКР относят к невротическим состояниям, хотя до недавнего времени его определяли как психическую болезнь. Этот недуг, как уточняет Дмитрий Ковпак, радикально отличается, например, от шизофрении осознанием: человек понимает, что с ним не всё в порядке, относится к проблеме критически, пытается с ней бороться.
Согласно данным исследований, обсессивно-компульсивному расстройству подвержены до 3 % населения. Мужчин и женщин заболевание настигает с одинаковой частотой. А вот возраст, при котором ОКР впервые даёт о себе знать, может быть разным: обычно симптомы возникают у взрослых людей, но,
по некоторым данным, с расстройством сталкиваются до 4 % детей и подростков; пожилые люди тоже не исключение. Влияет на показатели и то обстоятельство, что не все обращаются за помощью, хотя во многом ОКР снижает качество жизни, а его воздействие на социальные навыки человека сопоставимо с вредом от депрессии и алкогольной зависимости.
Нередко недуг возникает и развивается у тех, кто живёт с другими заболеваниями, например депрессией или биполярным расстройством. Склонность к перфекционизму, известному и своей негативной стороной, может также стать фоном для развития ОКР. Само по себе обсессивно-компульсивное расстройство не перерастает в более серьёзную болезнь и не приводит к потере рассудка, несмотря на опасения многих пациентов. Однако бывает и так, что ОКР — это не диагноз, а симптом в рамках заболеваний совсем иного рода. Но определить разницу в этом случае под силу лишь врачу: самодиагностика не приведёт ни к чему, кроме нервных срывов и новых тревожных мыслей.
«Навязчивые, „сильные“ ритуалы у меня появились, когда в четырнадцать лет я начала активно худеть, — рассказывает Людмила. — Это был такой адский коктейль невротика: анорексия, нервное истощение и ОКР. Основных ритуалов было несколько: я могла смотреть в зеркало до тех пор, пока мне не понравится моё выражение лица (звучит странно и немного жутко), раскладывать носки перед сном под конкретным углом от кровати, передвигать стул или шторы определённым образом. Обязательно нужно было прощаться с домом, когда куда-то уходишь — иначе он „обидится“. С тех пор прошло шесть лет, с анорексией я попрощалась к шестнадцати годам, с остальными пищевыми расстройствами — несколько позже. Сейчас за спиной почти два года более или менее адекватной жизни — за исключением снящихся иногда кошмаров и по-прежнему живущего со мной ОКР».
Как лечат расстройство
Специалисты до сих пор не могут однозначно объяснить, из-за чего развивается ОКР. На этот счёт существует множество гипотез, но ни одна из них пока не располагает строгими доказательствами. Генетический фактор, безусловно, принимается во внимание: вероятность наследования ОКР от ближайших родственников может составлять от 7 до 15 %. Иногда причину видят в снижении уровня серотонина, «гормона счастья», но и эта теория не получила достаточно подтверждений.
Поскольку ОКР принято рассматривать как невроз, то и лечат его соответствующим образом, часто применяя когнитивно-поведенческую терапию. Она позволяет определить причины тревоги, понять, откуда возник внутренний конфликт, за которым последовали обсессии и компульсии. Разобравшись с источником ОКР, психотерапевт помогает человеку увидеть иррациональность страхов и их противоречие реальности и жизненному опыту. Одна из задач специалиста на этом этапе — поменять негативное отношение к симптомам на нейтральное, научить пациента принимать и переживать свой страх, а не избегать его, возобновляя порочный круг обсессий и компульсий. Для этого может использоваться техника экспозиции (погружения), при которой состояние тревоги искусственно усиливают до предела, а пациенту не разрешается выполнять свои обычные компульсии. Достигнув пика, беспокойство неожиданным образом сходит на нет.
Антон вспоминает, что предложение психотерапевта попробовать экспозицию он поначалу воспринял с опаской. «Конечно, мне было страшно, я боялся, что мне от этого станет хуже. Я боялся навязчивых образов и мыслей, привык от них убегать — а тут надо было встретиться с ними лицом к лицу. Это немного нарушало мою картину мира. Однажды, когда навязчивости терзали меня особенно сильно, я решил попробовать. Начал с того, что в красках представил, как причиняю себе вред. Конечно, во время упражнения я заметил усилившуюся тревогу. Мне стало страшно. Но чем больше я погружался в свои страхи, тем легче мне становилось. Постоянно усиливая негативные мысли, я добился того, что они причиняли всё меньше дискомфорта. Они приходят незаметно — но и уйти могут так же легко».
