Фев
2019
Ответ на этот вопрос с годами меняется (наука же не стоит на месте, выявляя новые факторы) и начинает в чём-то напоминать старый еврейский анекдот. Про 300 спартанцев шестерых евреев, каждый из которых имел особое мнение насчёт того, откуда всё берётся. Моисей (указательный палец в небо) учил, что всё оттуда. Соломон, показывая на лоб, говорил, что всё отсюда. Христос, показывая на сердце, уверял, что всё здесь. Маркс, тыча перстом в область желудка, оппонировал, что всё отсюда. Фрейд, лукаво улыбаясь, показывал на несколько цуней ниже пупка и подмигивал — ну, дескать, вы же понимаете… И только Эйнштейн, разводя руками, говорил, что всё относительно.Во-первых, есть некоторые замечания, касающиеся характерного для конкретного невроза типа невротического конфликта. Или, если проще, такого конфликта, который и привёл в итоге к формированию этого невроза. Владимир Николаевич Мясищев особо выделял три таких типа конфликтов. Истерический — это когда несознательная и незрелая личность слишком много хочет от окружающего мира — просто вынь да положь — и при этом совершенно не желает чего-то требовать от себя, любимого. Весь мир и так им по жизни должен. Обсессивно-психастенический (характерный для обсессивно-фобического невроза) — это когда чувство долга, воспитание, морально-этический комплекс и многоэтажная система ценностей говорит «низзя!», а подсознание дуется и капризничает: «а я хочу!» Неврастенический — это когда ты, взвалив на себя кучу обязательств и ответственности, карабкаешься к сияющим вершинам торжества разума и долга, подстёгивая себя нагайкой самодисциплины, а измождённая психика хрипит: «всё, командир, дальше без меня!» и сползает по склону.
На практике же не всегда получается увидеть, что у пациента, например, с обсессивно-фобическим неврозом (или обсессивно-компульсивным расстройством, как сейчас пишут), в душе идут баталии между моральными установками и глубинными хотелками. Кто-то может возразить — дескать, плохо искали, надо копать глубже. В том-то всё и дело, что при желании можно накопать много чего, особенно если заранее быть уверенным, что оно там непременно есть. Этак и золото при углубленном ректальном исследовании сыщется. А вот такого, чтобы невротический конфликт нужного типа лежал не особо глубоко от поверхности и обнаруживался без методов глубокого бурения — такого зачастую нет. Что заставляет задуматься — а был ли тут этот самый специфический конфликт? А если нет — тогда откуда взялся именно этот тип невроза? И вот тут мы подходим к «во-вторых».
Во-вторых, вызывает некоторые сомнения пункт о том, что невроз — это болячка психогенная. То есть, вызванная значимой для человека конфликтной ситуацией. Уточню. Конечно, конфликтная ситуация свою роль в возникновении невроза играет. Причём чаще всего — длительно существующая. Не какой-то разовый трындец, а именно то, что подтачивает силы и нервы изо дня в день, расковыривая всё шире дырку в донышке ведра нашей открытой термодинамической системы (ведь психика тоже, по сути, таковою является). И когда эта дыра становится достаточно большой, чтобы из ведра выливалось больше, чем в него поступает — тогда и развивается невроз.
Но дело в том, что в похожей, а иногда полностью идентичной ситуации одновременно могут оказаться сразу несколько человек. А невроз разовьётся только у одного. В чём дело? Вёдра… пардон, психика разная? Да, именно так. Внешние неблагоприятные обстоятельства — это лишь часть причины. Запал. Триггер. Есть и внутренние, о которых один из основоположников учения о неврозах товарищ Карвасарский однажды неполиткорректно выразился — мол, умный человек неврозом не заболеет. Не совсем верно, но близко к настоящей причине. Речь не об уме или его недостатке. Интеллект тут чаще всего не при чём. А в чём тогда причина?
В генетике. И об этом сейчас начинают говорить всё чаще, поскольку понемногу начинает копиться база данных. Вот и для панического расстройства уже откопали генетическую «прошивку» мозга, которая делает человека более, нежели прочих, предрасположенным к возникновению панических атак. Особенно если ещё и поражение самого мозга какими-нибудь неблагоприятными факторами добавится. И для навязчивых состояний, и для фобий тоже нашли генетические маркеры. Точнее, предполагают, что нашли. Впрочем, ничего удивительного. Если уж пришли к мнению о том, что характер и набор личностных черт — это генетическая данность, которую воспитанием и образом жизни можно лишь причесать или, наоборот, взъерошить — то почему бы не существовать генетически обусловленной предрасположенности к тому или иному типу невроза?
Такому складу личности, таким особенностям протекания нервных и психических процессов, которые и образуют в итоге слабое звено психики. И это звено может никак себя не проявить до конца жизни. А может получиться так, что длительный конфликт и прочие внешние неблагоприятные обстоятельства всё же превысят возможность психики к сопротивлению и восстановлению — и тогда всё сработает по принципу «где тонко, там и рвётся». И в дальнейшем, уже после того, как человек справится со своим неврозом в первый раз (неважно, сам или со сторонней помощью), всё будет зависеть уже от того, насколько запас его сил достаточен, чтобы держать оборону против неласкового окружающего мира.
Так что, полагаю, через несколько лет заниматься нашими пациентами, помимо психиатров с их волшебным чемоданчиком, и психотерапевтов, с их беседами и прочими психотерапевтическими методиками, будут ещё и специалисты по медицинской генетике.
